— Когда была?
— Когда сломалось, а потом починилось. Мулевский разобрал устройство и говорит, что кто-то над штепселем мудрил, отсоединил провод, а потом довольно неумело присоединил обратно. Мулевский не Яцек, не может сказать, когда это случилось, вчера или месяц назад, но утверждает, что недавно. Я ещё раз повторяю для глухих: Казя в это время там была. И что вы на это скажете? У Тирана есть кое-какие соображения.
Януш заинтересовался.
— Так, предположим, что это она, и поищем мотивы. Пани Бернацкая хотела куда-то позвонить или ждала звонка?
— Нет, звонила Казя. По работе. Но не дозвонилась, потому что телефон молчал.
— А откуда она звонила в бюро ремонта?
— От соседей.
— Вот оно что!… Соседи!
Геня резко поднял голову от тарелки и уставился на Януша.
— Предлог для визита?…
— Возможно. Что там у этих соседей?
— Ничего, кроме того, что именно их квартира когда-то принадлежала бабушке Кази.
— И ты все ещё не допёр? — с жалостью спросил Януш. — Все ясно, хотела войти в квартиру бабушки, не возбуждая подозрений. Как она с телефоном управилась, понятия не имею, ей ведь пришлось его дважды раскручивать и скручивать, а на это нужно время…
— Она рукастая.
— Ладно, предположим, что она раскрутила аппарат только один раз. Выбрала момент, и Бернацкая наверняка даже ничего не заметила. Встаёт вопрос, зачем ей бабушкина квартира?
— Да она помешалась на почве предков, — напомнила я. — Хотела освежить воспоминания и стеснялась в этом признаться.
— Не исключено, но я бы не стал останавливаться на таком варианте…
— Тиран предполагает, что, возможно, в то время кто-то должен был звонить, и Казя лишила его такой возможности, но идея с бабушкиной квартирой мне больше нравится. За каким же дьяволом надо было такой огород городить… Эй, а может, снова клад, оставленный прадедушкой? А что, это идея! Собирала разведданные для своего парня!
У Гени на щеках выступил румянец, и Януш подозрительно посмотрел на него.
— Почему именно для парня?
— Ха! Ну ладно, настало время для самого потрясающего события. Яцек у Кази молчал как рыба, мне аж не по себе стало. Потом оказалось, что он сам себе не поверил и хотел, чтобы лаборатория подтвердила, потому результаты у нас появились только утром. Нашёл два чётких отпечатка пальцев, не Казиных, а установлено, что, кроме неё, там действительно никто не бывает, про гостей я так, для разговора спрашивал. Теперь угадайте, кому принадлежат эти два отпечатка?
— Наверное, её парню? — неуверенно сказала я, потому что фанфары, звучавшие в голосе Гени, явно свидетельствовали о чем-то более значительном.
Януш некоторое время смотрел на него, наморщив лоб.
— Ёлки-палки! Нашёлся четвёртый из Константина?!…
Геня принялся так энергично кивать головой, что она должна была отвалиться. Меня как громом поразило. Я-то думала, что Казя и её парень невинны, как два ангелочка и ничего общего с этой афёрой не имеют, и вдруг выясняется… А что, собственно, выясняется?
— С её ведома или без? — вслух размышлял Януш. — Неудивительно, что она его скрывает. Насколько я знаю Тирана, он теперь ей спуску не даст, прижмёт Казю к стенке. Уже взялся за дело?
— Нет, — ответил Геня, продолжая кивать головой. Осознал, что делает, и сменил жест на противоположный. — Пока нет, не застали её, с утра её куда-то черти унесли, но мы оставили повестку на завтра в почтовом ящике. Теперь ей не вывернуться. Правда, она действительно может не знать, что он там был, чем черт не шутит.
— По существу, о Казе мало что известно, — укоризненно заметила я. — Эта старая ведьма, покойница, всем свет застит. Ни словоохотливых подружек, ни друзей, ни врагов о Казе не расспрашивали.
— Пани Крыся Пищевская полсотни друзей и врагов заменит! — возразил Геня.
— Но про парня она не знала. Казя учится и работает в рекламном бизнесе. Все. Надо бы побольше… Правда, столько в этом деле наворочено, что куда уж больше, но все равно, некоторых деталей не хватает.
Геня, не теряя хорошего настроения, с упрёком посмотрел на меня.
— Да у нас деталей хоть отбавляй. Она вела невероятно подвижный образ жизни и до сих пор ведёт. В теннис играла, два года назад почти каждый день, теперь реже, но раз иди два в неделю на корте появляется. В прошлом году ездила на ипподром к шести утра, объезжала лошадей, ездить научилась в школе Губерта, и оказалось, что у неё к этому делу талант и лошади её любят. В школу танцев ходила три месяца сразу после того, как от тётки переехала, танцами она для разнообразия по вечерам занималась…
— И что? В школе танца она в одиночку выплясывала? Классическому балету обучалась?
— Нет, с партнёром. Но приходила туда одна, партнёров там предоставляют, сначала они менялись, а потом несколько недель у неё был постоянный партнёр. Но она бросила танцы и бросила партнёра. Похоже, мужчинам к ней не с руки подступиться, она все время занята, к себе не приглашает, завтрак в постель не подаёт, рубашек не стирает, космическая ракета, а не женщина. В бассейн ходила через день, научилась прилично плавать. Инструктор хотел её окрутить, да как окрутишь на лету, он не майский жук, так он выразился. Она постоянно куда-то спешила. Задушевных подружек у неё нет, девушки её даже любят, которые не стервы, но ни одна из них не была такой дурой, чтобы появиться в компании в обществе Кази. А кроме того, кофе выпить она не пойдёт, сплетнями не поделится, какой с неё толк, разве что в тряпках хорошо разбиралась. Ну что? Мало?
— А парень опять остался в тени…
— Она почти не бывает в компаниях, поэтому и парня её никто не знает. А может, он недавно появился. Может, смекнул, в чем дело, и заморочил ей голову ради прадедушкиных денег. Может, он с Райчиком в сговоре был, о чем даже пани Владухна не знала. Бывает так, человек на виду, а никто о нем ничего не знает. У вас нет таких знакомых, о которых бы никто ничего не знал?
Я задумалась.
— Трудно сказать. Мне что, поставить себя на место Кази или Райчика? Впрочем, все равно; на каком бы месте я ни стояла, у меня могли быть сотни знакомых, о которых никто ничего не знал бы, да и я сама бы о них позабыла. Значит, знакомства были мимолётные и кладов мы вместе не искали…
— Вы так считаете, потому что преступлений не совершали, — выговорил мне Геня. — Я же говорю совсем про другое, когда специально знакомство скрывают, потому что задумали какую-нибудь пакость. Я не имею в виду Казю, она только недавно сбавила темп, прежде у неё и времени не было что-нибудь задумать, да и парень её тоже может быть совершенно чист. Ничего, отыщем его и узнаем. А завтра Тиран Казю за горло возьмёт и душу из неё вытрясет. Мне самому интересно, что из этого всего выйдет.
Януш добавил соуса в макароны и вернул разговор непосредственно к последней потрясающей новости.
— Я потому догадался про парня в Константине, что ты весь сиял как медный грош. Напомни-ка мне, что тогда Яцек плёл, а то вдруг я слушал невнимательно и упустил что-нибудь важное.
— В Константине?
— В Константине.
— Парень участвовал в разрушении помещения, касался шкафов с лекарствами, трогал снадобья, похоже, он их вынимал. Открывал двери, его следы остались на ручках, и Яцек твердит, что он бывал там несколько раз, потому что некоторые следы затёрты чужими, более поздними. Паркет ломал…
— Слушай, а может, он вообще заходит к этому ветеринару? Работает у него?
— Отпадает. Возможно, заходит, но у всех работников мы взяли отпечатки, это во-первых, а во-вторых, работники паркет разбирать не станут. К тому же кровь, она тоже послужит доказательством, что именно он там валялся. Сам понимаешь, иначе он может заявить, что был там раньше и ничего не видел. Крови его у нас пока нет, у Кази не нашли.
— Не пыталась его зарезать, отсюда такие трудности, — язвительно вставила я.
— Вот именно, — согласился Геня, чьи мысли были заняты исключительно следствием. — Недоработка. Кроме того, он мог бы укокошить библиотекаря, но на кирпиче отпечатки Доминика, тут сомнений быть не может, так что с парня в данном случае взятки гладки. Да, забыл сказать, тот кирпич — вовсе не кирпич, а клинкер, у него поверхность почти зеркальная. Снова Яцек нас выручил. Так что либо как свидетель, либо как соучастник, но парень Кази нам необходим и мы его найдём кровь из носу!…
* * *
Боже праведный!… Наконец-то мне все стало ясно…
Только теперь я поняла, до какой степени она меня ненавидела. Мне не мерещилось, ненависть была фактом, существовала реально и отравляла мне жизнь. Видимо, с годами она росла, потому что с возрастом я все больше становилась похожа на мать… У тётки перед глазами всегда было живое свидетельство её поражения, и она стремилась уничтожить его всеми доступными средствами. Паранойя ли, наваждение, но это не отпускало её, постоянно терзая и мучая. Но жалости я к ней не испытываю. Мстительность, безоглядная, отвратительная, торжествующая, рассчитанная и запланированная, подпитываемая садизмом. И кому она же она, в конце концов, мстила? Ни в чем не повинному ребёнку?! Не иначе как чудо спасло меня, и она не сумела и меня сделать идиоткой… Хотя нет, кое-какие идиотские черты характера у меня есть, совсем нормальной меня не назовёшь, если бы не Бартек, возможно, со временем совсем бы рехнулась. Не вредила бы окружающим, но все же…
